Восточный экспресс. Станция третья.

- Куда едешь, мегабаро?
Я силился сообразить, откуда в моем саундтреке ко сну появился этот звуковой артефакт. Вроде как снятся мне пальмы, песочек и целая россыпь бликующих кремами женских тел и вдруг этот вопрос, да еще и это грузинское обращение «друг». Я открыл глаза. Автобус, окно, за окном горы-пригорки, по-прежнему играет узун хава. Все так, как и должно быть, я в Турции, и мой автобус едет в Измит. Все правильно. А вот что не так, так это улыбающееся лицо с растущим из него таким огромным носом, что даже Пиноккио устыдился бы, улицезрев такое чудо. Рядом со мной сидел грузин. И в том, что это был представитель именно этого гордого народа, у меня не было ни малейшего сомнения. Я прожил в Грузии достаточное количество времени для того, чтобы не ошибиться в предположении.
- Так куда едешь, друг? Ты ведь русский. Я сразу так понял. Смотрю, сидишь, думаю русский.
- Я в Турции? - спросил я на тот случай, если вдруг здравый смысл мне все-таки изменил.
- Так ты спал, геноцвале, ах! - грузин почему-то рассмеялся. Конечно, ты в Турции, где же еще. Ты в Турции, а меня зовут Иракли. И мы с тобой едем в этом автобусе, и я смотрю, а ты...
- Я понял... (хотя по правде, я еще не понял, что делает грузин Иракли в Турции).
Мой попутчик откинулся на спинку кресла и, указав пальцем в окно, сказал: «Живу тут, понимаешь».
В звуках его голоса послышалась какая-то нотка гордости: «Я тут давно живу, сначала я приехал, потом уже жену с детьми привез, мать с отцом сначала плакали, не хотели внуков отпускать. Но мой отец мудрый, потом сказал, что правильно я поступил, что тут детям лучше. Так и живем, работаем, спим, едим и опять работаем».
- А тут - это где? - спросил я, отгоняя последние остатки сна.
- Хереке. Слышал, наверное. Тут совсем недалеко уже осталось.
- Херес слышал, Хереке нет (спросонья я не очень расположен к дипломатии).
- Ай, зачем Херес. Херес - это вино, его пьют. А Хереке - это город такой, он очень интересный. Он на весь мир знаменит.
- Как Париж? - попытался пошутить я.
- Э, зачем говоришь Париж. Париж - другой город. А наш Хереке коврами своими знаменит. Таких ковров ты нигде больше не найдешь. Завод старый у нас. Его еще при османском султане строили, а это знаешь, как давно было? Еще ваш русский Чехов не родился, а тут уже со всего мира купцы приезжали, любовались и говорили «вах-вах». Потом правда сгорел завод. Но ничего, отстроили, и ковры еще красивей стали.
Я стал опасаться, что остаток пути до Измита буду вынужден слушать лекцию о ковроткачестве, и поэтому поспешил сменить тему.
- А жена тоже работает на заводе?
- Зачем работает? - он даже как-то слегка опешил, - жена дома, я же говорил тебе, что дети у меня. Трое их, понимаешь. Старший сейчас в Стамбуле живет, вот я и еду с тобой в автобусе от него.
Он полез во внутренний карман пиджака и, достав оттуда бумажник, выудил из него фотографию.
- Вот смотри, она у меня красавица, - и понизив голос до шепота добавил, - красивее всех местных женщин. Это я тебе точно, геноцвале, говорю.
На фотографии возле ажурно-кованной решетки ворот стояла очень даже симпатичная женщина неопределенных лет и с определенно прелестной улыбкой. На заднем фоне виднелся одноэтажный домик с такими нетипичными для Турции французскими окнами. Вокруг все было выстрижено и ухожено.
- Хороший у вас домик, - попытался сделать комплимент я, - и жена красавица.
Иракли посмотрел на фотографию и замахал руками: «О чем говоришь, дорогой. Это не мой дом. Ты что! Это мы с Сулико гуляли, и я ее сфотографировал. А дом этот для императора одного строили, не помню, геноцвале, но кажется Вильгельм Второй какой-то. Очень ковры наши любил. Богат был очень. Вот для него и построили специально такой дворец. Чтобы приезжал, покупал и чувствовал себя как дома».
Автобус тем временем остановился. Иракли подхватился, вскочил с кресла:
- Ай, заболтал ты меня совсем, мне выходить. Может ко мне в гости, а? У меня вино дома, не то, что твой херес, настоящее, с родины.
- На обратном пути обязательно, Иракли.
- Ты так и не сказал, куда едешь, мегабаро?
- Куда глаза глядят, - сказал я, - путешествую .
- Вах, молодца, - Иракли покивал головой, и подхватив сумку, вышел из дверей.

* * *

Измит - город двух шагов. Вот ты стоишь перед широкой полосой блестящего антрацита трассы в оправе современных зданий, но стоит свернуть за фасад новых построек, как оказываешься в окружении домишек непрезентабельных и даже местами облупившихся. Пройдешь пару кварталов от центра, так и вообще начинаешь задумываться - а что там за поворотом, что-нибудь типа мексиканских фавел?
Гостиница, душ, сигарета, кровать, будильник, сон.

* * *

Ночью прилетали инопланетяне. Я это понял, когда проснулся, вернее, когда выключил будильник, сел на кровати, засунул две ноги в одну штанину, и только на этом моменте проснулся. Эти чертовы пришельцы, наверное, всю ночь надо мной ставили свои чудовищные опыты. Спускаясь по лестнице гостиницы в поисках хоть чего-то, напоминающего пункт заправки кофеином, я осознавал с каждым шагом, что только инопланетное любопытство могло так поглумиться над моим организмом. Ноги были как два ствола каучукового дерева, набухшего от латексного сока. Спина вообще была несогбенна в удавливающем железе невидимого корсета. Руки стали простым приспособлением для болтания вдоль тела, а голова... Голова жутко раскалывалась и так и норовила отскочить от плеч, мячиком поскакав вниз по ступенькам.
Но вот миражом спасительной свежести замаячила впереди дверь, где за стеклянной вставкой проглядывалась барная стойка.
- Kahve, cofee, kopi, masbout, кофе плиииз.
Пожилой турок за стойкой с удивлением слушал всю эту тарабарщину, на разных языках означающую только лишь одно: странный гринго похоже не в себе, и ему нужен кофе, хотя если верить его страдальческой мимике, то кофе ему уже не поможет, а вот веревка с мылом вполне облегчат его страдания.
- Я Вас умоляю, чашечку кофе, если можно очень большую, огромную, нет, лучше ведро целое кофе и покрепче. Я сразу отвечу на все вопросы, чтобы вы не отвлекались. Да, я турист; да, из России; да, Турцию люблю; да, был в Стамбуле; да, Измит тоже красив. Только не отвлекайтесь, прошу, варите мне этот чертов напиток.

* * *

Турки - странные люди, как ни крути. Упрямые до жути. Если уж они вам скажут однажды: «Это хорошая кожа, сносу не будет». То можете сколько угодно показывать ему расползающиеся швы и просовывать палец изнутри кармана, демонстрируя дырки, он все равно будет стоять на своем: «А я вам говорю, кожа хорошая». Они упрямы во всем: в уверенности о своей неотразимости в глазах женщин, в своем превосходстве перед другими народами, даже в способе приготовления кофе они проявляют недюжее упрямство в соблюдении традиций. Казалось бы, уже канули в лета те времена, когда османские пастухи разводили костры и ставили турки на песок рядом с огнем. Уже давно доказано, что для кофе по-восточному абсолютно монопенисуально, засунули вы джезву в песок или просто поставили на газовую или электрическую плиту. Понятно всем, но только не туркам. Скажите им об этом, и они скажут: «Зачем так говоришь, традиция это тебе не чай в пакетиках».

* * *

Я сел за столик на улице в предвкушение своего утреннего афродизиака. Мимо проходили люди, и не сказал бы я, что они куда-то очень торопились. Просто прохожие, Прохожикус Обыкновенникус.
Знаете, меня всегда умиляют рассказы некоторых туристов о своем месте в путешествиях. Вот читаешь иногда: «Мы сидели на увитой лианами террасе и восхищались красотами Гималая. И тут прямо перед нами прошел Далай-лама. Он поклонился нам, и мы кивнули ему в ответ».
Я невезучий в этом плане путешественник. Меня, по большей части, окружают простые люди, самые обыкновенные и даже, как правило, не в национальной одежде и (самое обидное) без волынок. Так что мне остается только писать о всяких барменах, менеджерах, врачах и прочих человеческих семафорах, встречающихся на развилке рельс моих путешествий. Так что не обессудьте.

* * *

- Ваш кофе.
- Слава Макдональдсу! - сказал я.
Бармен, окончательно убедившись в том, что перед ним сидит человек, который в турецком Измите скрывается от врачей психбольницы, ретировался в неизвестность как-то задумчиво и боком.
При чем тут Макдональдс? Тут, видите ли, дело вот в чем. С легкой руки этого исчадия фаст-фуда жизнь многих людей открылась новыми туристическими горизонтами. Благодаря фразе, которую пишут на каждой упаковке чизбургера, биг-мака и прочего многие узнали, что есть такая страна - Украина. Помните эту фразу: «Вот це я люблю»! Поэтому, когда бармен принес поднос, на котором помимо накрахмаленной фарфоровой пары с напитком цвета моей совести, соседствовал стаканчик с холодной водой и тарелочка с лукумом, все, что мне оставалось, это выдыхнуть из себя фразу: «Вот це я люблю». Но вряд ли бармен понимал по-украински, и мне пришлось сказать: «Макдональдса Аллах шанс версын»!

* * *

В автобусе я сел на самое дальнее сидение. Мне хотелось, чтобы водитель уже скорее бы отъезжал, увозя меня к новому пункту в путешествии. Я бы даже сказал в «поТуршествие». Вы несколько обескураженны тем, что напившись кофе я не потащил вас по достопримечательностям городка Измит, досконально описывая каждый более или менее значимый камень или памятник? Не растраивайтесь, дорога до Бурсы длинная, успеется еще рассказать.
Ну вот, этого я и боялся, водитель сел за руль, мы поехали, и в салоне заиграл Таркан.

Devam edecek (продолжение следует)...