ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА

Все мы волей-неволей вынуждены пользоваться услугами авиатранспорта. Не сильно ошибусь, если скажу, что большинство из нас, кто больше, кто меньше, все же испытывает некоторый страх перед полетами. С автотранспортом – там, конечно, статистика хуже, но мы понимаем, что хотя бы мы на земле, а вот в воздухе… Кому не приходилось инстинктивно хвататься за подлокотники кресла, когда самолет неожиданно проваливается в воздушную яму или попадает в зону турбулентности, или просто шум моторов становится вдруг иным? Как будто, это может спасти!
Каждый раз, слыша сообщение об очередной авиакатастрофе, многие из нас стараются представить, каково это – оказаться в обреченном самолете? И каждый раз думаем, хорошо, что это не со мной! Со мной такого не будет! Не должно быть!
Не должно?

Ничего из ряда вон выходящего и сейчас не было. Самолет шел ровно, шум моторов вроде не изменился, за бортом яркое солнце и белоснежные пирамиды красивых кучевых облаков на фоне ослепительно синего неба. С виду – все хорошо, но, после заявления командира корабля, только что прозвучавшего по радио, в пассажирском салоне возникло явно ощутимое напряжение.

Всего час назад мы, четверо счастливчиков, наконец-то дождавшихся отпуска, вылетели из Екатеринбурга в Москву. Впереди перелет в Цюрих, оттуда - в Йоханнесбург и «Здравствуй, долгожданная Африка!» Летели себе, летели, радовались, разговаривали. Солнышко светило в иллюминаторы левого борта. Ну, а откуда ему еще светить? Мы ведь на запад летим!
Красота, благолепие!
А потом, как-то незаметно, все поменялось, и какой-то момент мы, да уже и не только мы, обратили внимание, что солнце-то давненько светит с другой стороны. Не обратно ли мы летим? Так можно и на стыковочный рейс опоздать! Все сидят терпеливо и ждут, может, какой-нибудь грозовой фронт обходим? Или просто маневр выполняем. Но нет, летим на восток (т.е. обратно!) уже долгое время. Спрашиваем пробегающую мимо стюардессу, не обратно ли летим? Пожимает плечами и убегает, а через минуту – другую:
- Уважаемые пассажиры, Вас приветствует командир корабля. Вынужден сообщить Вам, что у нас возникли небольшие проблемы с одним из двигателей. Причин для волнений нет, но в целях Вашей безопасности экипаж принял решение возвратиться в аэропорт вылета Кольцово, где Вам будет предоставлен другой борт. Прошу Вас соблюдать спокойствие, застегнуть привязные ремни и не вставать с кресел. Повторяю, причин для волнений нет. Спасибо за внимание!
Может, не дословно, но где-то так.
Поначалу салон заполнил гул разговоров, одновременно начавшихся среди всех пассажиров всех рядов. Мы тоже заговорили, прикидывая, успеем или нет на стыковочный рейс. В тот момент нас это еще волновало.

В своей жизни я уже участвовал в двух аварийных посадках.
Одна в 1982 году на пути из Алма-Аты в Барнаул. Нас посадили той зимней ночью на запасной (или военный?) аэродром в г.Семипалатинске, предупредив, что Барнаул не принимает по причине плохой погоды. Никто и не волновался, пока мы не побежали по ночной совершенно, казалось, не освещенной полосе, которая вдруг закончилась и самолет стало нещадно трясти, а он все никак, ну никак не мог остановиться. Потом раздался ужасный, похожий на взрыв, хлопок, погас весь свет, и самолет, довольно резко остановился. Свалка – все, кто был не пристегнут, человек 7-8, оказались в носовой части прохода. Паника - народ пытался вскрыть аварийные люки – не тут-то было! Зато вскоре зажглось аварийное освещение и практически сразу нас стали выпускать из самолета. Самолет стоял в чистом поле с виду целый и невредимый. И трап нам подали прямо в чистом поле, а до здания аэропорта везли больше 20 минут. Что это тогда было, так нам и не сказали, но мы тогда хоть не переживали до самой посадки по причине непонимания происходящего.
Второй случай был с нами на работе в горах Алтая тоже где-то в 1983-84 году. Мы летели на маленьком вертолете МИ-2, совершая посадки в различных, заранее намеченных точках, где измеряли специальными приборами силу земного притяжения. И вдруг пилот начал резко снижаться прямо на лесную дорогу, едва видимую далеко внизу под нами в точке, где посадка не предусматривалась. Я попытался спросить его, что происходит, но он только отмахнулся. Сели мы тогда довольно жестко. Начали ругаться на пилота, но, когда он повернулся к нам, увидели, что он сильно бледный.
- Вы, что, ничего не поняли? Мы же на авторотации садились!
Авторотация – это когда двигатель вертолета глохнет, но винт продолжает раскручиваться встречным потоком воздуха, удерживая вертолет от опрокидывания и даже позволяя управлять их в каких-то пределах.
И опять мы тогда не волновались и не боялись. Просто не понимали, что происходит.

Ну, и вот сейчас. Похоже, не простая посадка предстоит третий раз.
- Бог любит троицу, - всплыло вдруг в голове, заставив поёжиться.
Летим. Гул двигателей ровный, самолет не трясет, но весь пассажирский салон потихоньку наполняется настороженным ожиданием. Вот уже и знакомый пейзаж под крылом, город близко, скоро посадка. Но нет, самолет начинает лететь по огромному кольцу вокруг города и садиться не собирается.
Сжигаем горючее. Значит, не все так уж безобидно.
Круг, другой, третий.
Змейки страха постепенно вползают в наши тела, наши мозги, наши души.
В салоне тишина, почти все молчат.
Вон молодая пара, она обвила руками его шею, прижала голову к его груди и, похоже, тихонько плачет. Он гладит ее, утешает. Видно, что перед ней хорохорится, а самому не по себе.
Вон женщина, сидит согнувшись, что-то сосредоточенно шепчет и крестится украдкой.
Вон пассажир давит кнопку вызова, просит стюардессу принести водички. Та срывается с места и, буквально через несколько секунд, прибегает и сует пассажиру не открытую(!) полутора литровую бутылку минералки, забыв принести стаканчик, и тут же убегает с остекленевшими глазами.
Похоже, все серьезно.
Самолет идет на новый круг.
Смотрю на часы, похоже мы опоздаем к нашему самолету в Цюрих. Говорю об этом ребятам. В ответ они смотрят на меня, как на идиота – о чем ты думаешь?
А, правда, о чем я думаю?
Пытаюсь разобраться со своими мыслями, но никак не могу сосредоточиться. Что там положено - вспомнить всю свою жизнь, попрощаться мысленно с Любимыми. Но жизнь как-то не вспоминается, да прощаться не тянет. Почему-то верю в то, что все обойдется. Не просто верю – уверен! Откуда? А Бог его знает?! Нет мрачных мыслей, да и, похоже, вообще никаких мыслей нет. Есть только тоскливое ожидание, скорее бы все кончилось.
А самолет продолжает наматывать круги, сжигая горючее и приближая нас всех к финалу. Каким он будет?
Ребята вспоминают, что с нами летит бутылка виски и тут же ее достают (дело было в 2006 году, запрет на внос жидкости в салон самолета еще не введен). Никто из стюардесс к нам почему-то не спешит, несмотря на горящий сигнал вызова, и стаканчики, которые мы хотели попросить, принести не торопятся. Делаем все по глотку из горлышка, передавая бутылку друг другу. С соседнего ряда тянет к нам руку мужчина лет сорока с бледным лицом и виноватыми глазами. Даем отхлебнуть и ему.
Горячая волна, прокатившаяся по пищеводу, почему-то только увеличивает напряжение. Нас двое, кто отказывается пить дальше, но двое других успешно приканчивают бутылку.
А самолет уже больше часа всё летит и летит по бесконечному страшному кругу.
В салоне полная тишина, замолчал даже кричавший до этого младенец, наверное, уснул и ни о чем плохом не думает. Всем бы так! Но где там. Все сосредоточены, смотрят куда то далеко-далеко. Или просто внутрь себя. О чем думают, что или кого вспоминают? У меня же одна мысль – скорее бы все это кончилось.
Тишина в салоне. Никаких звуков, кроме рева двигателей. Ни радио, ни музыки из динамиков. Оказывается, тишина может нервировать, еще как может. Все больше и больше цепенеют от бессилия, от невозможности предпринять хоть что-нибудь, люди, оказавшиеся в заложниках безжалостных обстоятельств. Безысходность и беспомощность разросшиеся вдруг до невероятных размеров, заполнили все пространство салона, выдавливая все остальные чувства из несчастных пассажиров. Наверное, так реально и сходят с ума.

Господи! Скорее бы уж!
Но, вот долгожданный голос командира из динамиков:
- Уважаемые пассажиры, наш самолет приступил к снижению; через несколько минут мы приземлимся в аэропорту Кольцово.
Вот и все.
И снова тишина, но самолет начал снижаться, прекратив, наконец, выматывающее душу кружение на чудовищной карусели, а впереди…
Что там впереди?
Самолет опускается все ниже. Пассажиры почти не дышат, намертво вцепившись в подлокотники кресел. Ловлю себя на том, что так же стиснул подлокотники. Каждый малейший толчок, каждое качание, каждое встряхивание, неизбежные при посадке, сейчас воспринимаются как приговор, вызывая то стоны ужаса, то вздохи облегчения. Выпуск шасси – как гром среди ясного неба повергает всех в состояние близкое к панике, к обмороку. Кто-то вскрикнул. Оглядываюсь. Где-то в хвосте, на последнем ряду, сидят две молоденькие стюардессы с широко раскрытыми, но, похоже, ничего не видящими глазами. Уж если им страшно….
Земля все ближе, ближе, ближе. Мы уже мчимся над самой полосой. Замершие в чудовищном напряжении лица, пустые глаза, а у меня в голове проносится:
- Вот сейчас, прямо сейчас я, может быть, узнаю самую великую тайну: есть ли ТАМ что-то?
– Господи, если ты есть, спаси нас, Господи!
Самолет касается колесами полосы, и тут же подпрыгивает вверх, вызывая вскрик ужаса среди всех нас - беспомощных и перепуганных. Но тут же колеса вновь касаются бетона, и мы бежим, бежим, бежим по полосе, и, зажмурив глаза, чувствуем как постепенно замедляется, замедляется бег несущей нас раненной птицы! Рев двигателей становится тише, самолет едет уже всего-то (!) со скоростью автомобиля, уже не страшно!
Неужели всё?!
Всё?!!
ВСЁ!!!
И тут самолет взрывается!
Взрывается оглушительными криками радости, слезами, криками счастья! Кричат и хлопают в ладоши все, даже стюардессы! Многие пассажиры повскакивали с кресел, не дожидаясь остановки, и обнимаются, целуются, хлопают друг друга по плечам, радуются, и кричат, кричат что-то прямо в уши друг другу!
- Ура! УРА!! УР-Р-А-А-А!!!
Мы еще катимся, но из иллюминаторов видно, как от полосы начинает отъезжать встречавшая нас непомерно длинная вереница автомашин – пожарная, скорая, скорая, пожарная, пожарная, скорая….
Для них тоже все закончилось благополучно.

А минут через двадцать:
- Алло?! Милая, это я! Как ты?
- Ой! Ты уже в Москве?
- Да, нет, ты знаешь, все еще в Екатеринбурге, у нас тут вылет задержали.
- А что же ты раньше не позвонил?
- Да, непонятно было что и как, не хотел тебя зря волновать.
- Ясно, но, ведь Вы же теперь на следующий рейс опоздаете!
- Да и Бог с ним! Что-нибудь придумаем. Главное, ты береги себя!
- Ладно! И ты тоже! Удачно долететь! Звони, целую!

Вот оно, Счастье!