Тарахтит, зависает, периодически скашливает вирусы, заряда едва хватает на пару серий «Доктора Хауса», а еще тормозит и весь завален мусором. И, да, это я своем компьютере. Хотя, если по содержанию дамской сумочки можно многое сказать о женщине, то по содержанию моего «детища Джобса» можно предположить вообще черт-те что о его владельце. Ну и ладно, за то время сколько мы с ним провели он стал уже чем-то вроде члена семьи. А близким можно многое простить. Кстати о «простить»...Перелопачивая кучу документов на диске, напоролся на черновик одной заметки. Настолько древней, что даже название ее стерлось из памяти. Перечитал и подумал, а почему бы и не выложить ее снова под рубрикой «rest.» *** Привет. Я сначала думал начать со слов: "Здравствуй, моя дорогая, любимая Мари".  Но как-то все то, что ты прочтешь ниже не очень-то и вяжется с такой клишированной фразой. Да и по правде  говоря, когда что-либо начинается с таких слов, то невольно настраиваешься на что-то хорошее, нежное и обязательно доброе. А доброго и хорошего в этом письме будет немного, ну если не брать, конечно, в расчет мою уверенность в том, что в твоей жизни все обязательно сложится самым лучшим образом. И неважно, сколько пройдет времени, но я верю, что в твоих глазах снова замелькает искорками счастье, и кто-то будет благодарить Всевышнего за такой подарок - тебя.
   Я думаю, ты уже догадалась, что это письмо - последнее, и вряд ли нам в этой жизни доведется сказать что-либо друг другу, может быть, через несколько лет, с оказией, да и то вряд ли.
   Я уехал, Мари, к тому моменту, когда ты приедешь от тетушки и, открыв почту, прочтешь это письмо, я буду далеко, очень далеко. Я согласен с тем, что так нельзя, так не поступают, что разосланы приглашения на свадьбу. Но Мари, я не могу.  Я помню, как мы планировали наше путешествие на медовый месяц. Как выбирали гостиницу в Париже. Как ты, подпрыгивая на кровати, высмеивала меня: «А не желаете ли, мьсе, отобедать в ресторанчике у Жульен, что на улице Отель де Виль? Говорят, там чудесные шампиньоны». Как морщила носик, заявляя, что если из гостиницы не будет видна Эйфелева башня, то ноги твоей там не будет. Как  придумала забавную игру, смысл которой сводился к прогулке по набережным Сены, и чтобы непременно переходить с одной на другую сторону по каждому встреченному мосту. Когда я увидел, сколько там мостов, я по правде испугался за целостность своих подошв и здравого смысла. И то и другое могло сильно пострадать в результате такого променада. Как, сидя вечером на твоем широченном подоконнике, ты смешно разыгрывала сценку встречи с подругами после поездки. С комичным закатыванием глаз к небесам со словами: «Ах, этот Булонский лес, этакое чудо, девочки». Как мы с тобой…  
   Прости слегка увлекся. Ничего этого уже не будет, Мари. Я продал свой бизнес и, скорее всего, в этот самый момент буду бродить по диким камбоджийским джунглям, или сидеть на бережку перед водопадом на реке тысячи лингамов во Вьетнаме. Потом, наверное, рвану в Бирму - знаешь, там удивительное место. Единственное, чем занимается там народ, так это голодает, молится и красит купола пагод чистым золотом. Я буду сравнивать на вкус камбоджийский и мьямский амок, а владелец ресторанчика, затаив дыхание, будет смотреть мне в рот в надежде на то, что стряпня его жены мне придется по вкусу, и можно будет ждать чаевых, которые только по меркам нас, заевшихся европейцев, можно назвать чаевыми. Для них - это доход, сопоставимый порой с месячным заработком какого-нибудь сборщика бананов.
  Мари, я хочу пожить немного на Тибете, увидеть голубых овец и мускусного оленя. Хочу попробовать мясо яка. Хочу уйти далеко-далеко в горы, уйти так далеко, чтобы становилось немножечко страшно от того, что если что - меня ведь даже не найдут. Хочу сидеть в позе лотоса и раскачиваясь пугать комаров своим звучным «Оммм». Хотя последнее, наверное, мне больше удастся в Индии. Я буду там. Я непременно буду там. Ведь я буду свободен. Я не буду спрашивать себя, верно ли я поступаю, придаваясь безделью вместо того, чтобы корпеть на работе, зарабатывая на новый дом, на новую машину, на новое черт-те что. Понимаешь, Мари, я буду свободен.
    Я все распланировал на несколько лет вперед. Благо, с деньгами это возможно. Я буду обниматься с пингвинами, я буду восторгаться гением Гауди, я даже увижу эту треклятую Эйфелеву башню. Я увижу весь мир. Я выпью его весь со всеми его сладостями и ядами. Я навсегда растворюсь в переходах аэропортов, я позабуду о том, что где-то есть Россия, снег и ты. Хотя, последнего мне будет, наверное, очень не хватать.
Постарайся меня простить и забыть.
 Твой Я. 
   «Я» закончил набирать текст письма и, не перечитывая, протянул ноутбук мне.
-Теперь он твой - его глаза были абсолютно спокойны, как будто он ни на секунду не сомневался в правильности сделанного выбора. 
-Подожди, - сказал я, - подумай еще раз, - я, конечно, твой друг, и сделаю так, как ты просишь, но прошу тебя, подумай еще раз. Может быть, не стоит с ней так жестоко поступать.
  Он улыбнулся краешком губ, улыбнулся как-то совсем невесело. 
-Знаешь, когда тебя предают или просто по какой-то причине бросают, тебе тошно.Тебе больно и невообразимо обидно. Но всегда остается маленькое НО. Ты веришь в то, что все еще можно изменить, что человек обидевший тебя извинится, предавший - раскается, ушедший - вернется. И это ничтожно малое НО придает силы. Силы жить дальше и надеяться, несмотря ни на что. И только смерть. Смерь человека, который был тебе близок, разрывает тебе сердце нечеловеческой болью. Болью безысходности. Невозможностью что-либо изменить. Болью без надежды. Болью навсегда. И неужели, ты и вправду считаешь, что любя ее, я позволю ей пройти через эту боль? Никогда. Врачи дали мне три месяца. А потом все закончится и меня не станет. Но пусть она думает, что я подлец, предатель, не стоящий ее волоса. Пусть. Я люблю ее и не причиню ей боль. Сегодня вечером отец заберет меня на машине из больницы и отвезет на вокзал. И не переживай за меня, там на Урале очень красивые места. А это, поверь, очень важно, чтобы то, что тебя окружает, было бы красиво. Хотя бы в последние дни.
В его глазах блеснула капелька слезы
. - Все уходи, я устал. И сегодня же отправь ей письмо. Жаль, что в больницах нет вай-фая. 15 октября 2014г.