Гурзуф в ноябре’20 или «Гагарин, я Вас любила, о!..» © Ундервуд

В план отдыха в Ялте в этом ноябре у нас была включена какая-нибудь экскурсионная поездка, желательно необременительная и приятная.
Мне сказали, надо ехать в Гурзуф.

О Гурзуфе я к этому моменту знала «ничего», но надо так надо, пусть будет Гурзуф (1250 руб./чел., пенсионерам скидка [200 руб.] – в любом экскурсионном киоске на набережной).
Моё «ничего», конечно, включало представление, что Гурзуф находится на юг от Аю-Дага, но даже про «Артек» я не слишком помнила. То, что я не сопротивлялась такому направлению, а даже напротив, отчасти, наверное, связано с любимыми некогда строками

Виноград растёт на крутой горе, непохожей на Арарат.
Над приморским городом в сентябре виноград растёт, виноград. […]
По сыпучим склонам дома ползут, выгрызая слоистый туф,
Под крутой горой, что они грызут, пароходик идёт в Гурзуф […]

И вот подошел экскурсионный день, хмурый, но без осадков – аккурат 4 ноября, праздник, значит… Наплевав на все народные гуляния (на Ленинской площади Ялты выступал какой-то коллектив под патронажем Андриса Лиепы, вполне бодро исполнявший патриотические песни), мы погрузились в экскурсионный автобусик и под мерный говор экскурсовода отправились в свой недалекий путь – приехали на удивление быстро, настолько, что когда подъезжали к месту высадки, экскурсоводу позвонили о только что пришедшей к месту предполагаемого отправления на экскурсию туристке.

Это небольшое происшествие ещё раз напоминает: турист, будь бдителен и не опаздывай к местам группового сбора!

В общем, высадились мы и отправились по программе, включавшей в это время года осмотр Гурзуфского парка (части его территории, входящей в состав парка санатория «Гурзуфский») вместе с фонтанами «Ночь» и «Рахиль» и чеховской сакли, а также набережной и нескольких – главных и интересных – улочек посёлка. Из осмотра был выключен музей А.С. Пушкина (в том самом доме Дюка Ришелье, где молодой поэт останавливался вместе с семьей Раевских), а также сама я из этого рассказа волевым решением исключаю впечатления от посещения сакли [про саклю надо рассказывать вместе с «Белой дачей», это совсем другое дело]…

Поначалу впечатления от «Гурзуфского» то ли парка, то ли санатория были так себе. Не знаю, возможно, виной всему было отсутствие солнышка, а может, довольно заурядный парк. Скульптурная композиция - фонтан «Диана и дельфин» только усилила это «так себе»: во-первых, то ли я прослушала, то ли вообще никто не знает, почему девушка именно Диана – довольно робкая и неуверенная девица, судя по тому, как она стоит, чтобы быть богиней, во-вторых, я всё-таки предпочитаю, чтобы у скульптур всё в порядке было с «золотым сечением», особенно если они сотворены в жанре, близком к реализму/натурализму, и что было позволено Ботичелли с его Венерой, то довольно странно воспринимается в XXI веке [о причастности к нашему времени позволяет судить наряд Дианы]. В общем, на удивление, лучшим ракурсом на фонтан оказался тот, где на первом плане дельфин – с дельфином всё в порядке… Там же памятник сотрудникам Гурзуфского санатория, павшим в годы ВОВ. От соседства его с Дианой остается только вздыхать…

Тем не менее, далее мы миновали корпус «Платановый», я сразу как-то повеселела, корпуса внешне в хорошем состоянии, а вся эта русско-татарская архитектура, когда у каменных домов резные деревянные веранды и балкончики, мне страсть как нравится!

Далее нам предстоит пересечь «могучую» реку Авунду, забранную в гранит и перекрываемую анфиладой мостов!

Там мы минуем вполне милую скульптурную композицию «Олени»: папа, мама и ребенок. А там, издали оглядев ещё одну скульптурную композицию «Первая любовь», на удивление очень недурную, мы отправились к тому самом фонтану «Ночь» ну или «Богиня Нюкта»: гурзуфский фонтан – точная копия немецкого, занявшего первое место по красоте и гениальности сюжета на Всемирной выставке 1889 г., он настолько понравился Петру Ионовичу Губонину, что он заказал эту самую копию и привез в Гурзуф… И я его понимаю, «до глубины души, до самых её пяток»…

Здесь же вскрывается правда – Губонин, памятная доска которому совсем недавно установлена у входа в корпус «Парк», сотворил самый популярный крымский курорт в парке, когда-то разбитом тут по приказу того самого Дюка Ришелье на пожалованных ему владениях. «К концу века вся культурная, состоятельная молодежь приезжала на отдых именно в Гурзуф: кто покутить, кто здоровье поправить, кто дом отстроить, а заодно поселок облагородить себе под стать» [и даже Григорий Распутин бывал здесь на курорте у Губонина, о чем свидетельствуют редкие фотографии] – тут нашла явные параллели с Ессентуками начала XX в., тем более явственные, что и парки постигла почти одинаковая судьба – везде деревья стали большими…

Отдельно интересна, конечно, судьба Губонина, который выбился в люди из крепостных, да не просто в люди, а в крупнейшие промышленники и меценаты… За фонтаном располагается корпус «Парк» все с теми же резными деревянными балкончиками, ныне, правда, без вуалей/занавесей, как это было в конце века XIX представлено на фото…

Недалеко от корпуса «Парк» располагается ресторанный корпус, стены которого слышали пение Шаляпина… Перед корпусом бюст Пушкина, уже повзрослевшего.

Затем мы по лестнице со львами спускаемся к корпусу «Гагаринский», с одной стороны которого расположена скульптурная композиция – фонтан «Орфей» (по другим источникам «Аполлон»), но по композиции всё-таки Орфей накануне своей смерти, когда он играл на своей кифаре, слушали его птицы и звери, а потом набежали злобные вакханки и разорвали на части женоненавистника, не посмотревшего после Эвридики ни на одну женщину, понимаете ли… А вот не надо быть таким прекрасным, но недоступным!..

Учитывая, что орфики (последователи Орфея-философа, основателя культовых обрядов-мистерий) считали именно Нюкту первоисточником бытия, расположение этих двух фонтанов рядышком очень символично и вообще характерно для увлечений русской интеллигенции того времени…
В общем, вечер становился интересным!

Мы быстренько обошли вокруг корпус «Гагаринский», в котором, соответственно, отдыхал Юрий Алексеевич Гагарин, да не один, а вместе с Германом Степановичем Титовым. Перед корпусом вездесущий Ильич – отдыхает на лавочке… Не самый худший экземпляр.

А дальше – ко второму из двух сохранившихся губонинских фонтанов – «Рахили» – воплощению легенды о великой любви и не менее великой скорби о потере любимой [приводить историю Рахили и Иакова не буду, это не секретные сведения, общедоступные, хотя и интересные – о хитросплетениях человеческих судеб и воле Его].
С интересом узнала, что в классических (французских) картах дама бубен воплощает эту самую Рахиль…
Левая рука скульптурной дамы повреждена, – говорят, по ней стреляли на спор на меткость… но вмятины вроде бы хорошо отполированы, кто знает, что там произошло на самом деле.

От Рахили к набережной ведет аллея знаменитостей: на гостей парка взирают Владимир Маяковский, Максим Горький, Леся Украинка, Федор Шаляпин, Антон Чехов, Адам Мицкевич. У увлеченной этими бюстами меня фонтаны «Мишки» и «Купальщица» остаются вне внимания за спиной, а так по парку ещё можно было бы погулять…

Знакомство с Гурзуфским парком для нас заканчивается скульптурой юного Пушкина, сидящего в оливковой роще и взирающего на море… Здесь всё было бы хорошо, но как раз тут проходит уродливый сеточный забор между «Гурзуфским» и «Пушкинским», так что впечатления несколько смазываются…

…А дальше – море, прекрасное ноябрьское море в Гурзуфе, своими волнами перебирающее розовую гальку…
На скалах Адаларах просматриваются российский флаг и дерево…
А на берегу цветет юкка, удивительное зрелище, беззащитно нежное в пасмурный ноябрьский день, идущий на излёт…

Далее узкими, кривыми и крутыми, но чистыми гурзуфскими улочками мы отправляемся в сторону чеховской бухты – как раз мимо дома художников. У входа в который Шаляпин позирует Коровину – скульптурный стиль русского неореализма, столь присущий нашей бронзовой скульптуре последнего десятилетия… На стене дома (изначально доходного дома Коровина, построенного им рядом с мастерской) памятная табличка отцу русского импрессионизма, 1961 г. установки - к столетию художника. Констанстина Алексеевича Коровина в Гурзуф, говорят, затащил Антон Павлович Чехов...

Далее путь по каменной мостовой и каменной лестнице, отполированной ногами прохожих за более чем сто лет… сразу в голову приходит мысль, а хорошо, что нет дождя…
Чуть дальше над головой у нас «единение золотого и красного» - свешиваются в единой грозди спелые гранаты и айва. А там уже и чеховская бухта… На обратном пути открывается вид на горы и на море: впереди мыс Мартьян.

А потом мы выходим на легендарную ул. Ленинградскую – визитную карточку поселка. Говорят, именно здесь снимались сцены из «Узника замка Иф», где Мерседес бежит, бежит… Думаю, всё так и было, Мерседес действительно бежала, но сцен я напрочь не помню, – пересмотреть что ли?..

Обратно мы возвращаемся к гурзуфскому «пяточку» – милейшее место. По дороге какой-то развеселый гурзуфец, пока мы проходим мимо очередных «крымских вин», рекомендует нам место, мол, там можно прекрасно «бухнуть», а когда выясняется, что раньше на этом пяточке был автовокзал, как раз здание – на месте «Богемы», а там, где милая клумбочка с зеркальным шаром, автобус разворачивался, а вот по этой улочке, где сейчас ступени, въезжал и выбирался обратно, я понимаю, что всё, за эти пару часов сердце моё прикипело к посёлку, не одномоментно, но стремительно.

Ну и всё, нам пора уезжать. На прощание нам машет пышными соцветиями лох серебристый…

Последний взгляд на Гурзуф и Аю-Даг предстоит бросить с обзорной площадки… До свидания, Гурзуф, возлюбленное место первых людей государства...

Виноград растёт на крутой горе, непохожей на Арарат.
Над приморским городом в сентябре виноград растёт, виноград.
Кисло-сладкий вкус холодит язык – земляники и мёда смесь.
Под горой слепит золотая зыбь, и в глазах золотая резь.

Виноград растёт на горе крутой. Он опутывает стволы,
Заплетаясь усиком-запятой в буйный синтаксис мушмулы,
Оплетая колкую речь куста, он клубится, витиеват.
На разломе глинистого пласта виноград растёт, виноград.

По сыпучим склонам дома ползут, выгрызая слоистый туф,
Под крутой горой, что они грызут, пароходик идёт в Гурзуф,
А другой, навстречу, идёт в Мисхор, лёгкой музыкой голося,
А за ними – только пустой простор, обещанье всего и вся.

Перебор во всём: в синеве, в жаре, в хищной цепкости лоз-лиан,
Без какой расти на крутой горе мог бы только сухой бурьян,
В обнажённой, выжженной рыжине на обрывах окрестных гор:
Недобор любезен другим, а мне – перебор во всём, перебор.

Этих синих ягод упруга плоть. Эта цепкая жизнь крепка.
Молодая лиственная щепоть словно сложена для щипка.
Здесь кусты упрямы, стволы кривы. Обтекая столбы оград,
На склерозной глине, камнях, крови – виноград растёт, виноград!

Я глотал твой мёд, я вдыхал твой яд, я вкушал от твоих щедрот,
Твой зыбучий песок наполнял мой взгляд, виноград освежал мне рот,
Я бывал в Париже, я жил в Крыму, я гулял на твоем пиру –
И в каком-то смысле тебя пойму, если всё-таки весь умру.

© Д. Быков

Фонтан «Ночь» представляет собой женственную фигуру греческой богини ночи, стоящую на земном шаре и воздымающую руку с факелом высоко в небо. Прижимаются к ней юные боги сна и любви, власть которых ночью особенно сильна. Вместе с титанами, держащими землю на плечах, они спасают всех живых от тьмы и падения в бездну небытия, не позволяя водам из реки Стикс погасить пламя людских надежд и мечтаний. Из пастей рыб на несколько метров вверх бьет 60 струй воды, красиво стекающей по лицам титанов. Фонтан стоит на пьедестале в виде чаши, отдельные элементы украшены золотом и лазурью.